Для цитирования:

Балашова А.И. Правовой режим результатов деятельности искусственного интеллекта: единство и дифференциация подходов // Журнал Суда по интеллектуальным правам. Сентябрь 2023. Вып. 3 (41). С. 190-206.
DOI: 10.58741/23134852_2023_3_20

Balashova A.I. The legal regime of artificial intelligence activity results: unity and differentiation of approaches// Zhurnal Suda po intellektual'nym pravam. September 2023. 3 (41). Pp. 190-206. (In Russ.).
DOI: 10.58741/23134852_2023_3_20

 

Актуальность темы данного исследования1 не нуждается в детальном обосновании: в настоящее время необходимость разрешения вопросов, связанных с правовыми аспектами искусственного интеллекта и смежных технологий, с очевидностью осознается представителями научного сообщества, участниками гражданского оборота и законодателем, однако четкие ответы пока не найдены. Одним из дискуссионных направлений данной проблематики является определение правового режима генерируемых нейросетями объектов, которые также называют результатами деятельности, плодами, трудами искусственного интеллекта. Придерживаясь действующей легальной дефиниции, автор настоящей работы предпочитает использовать термин «результаты деятельности искусственного интеллекта» (далее также – результаты деятельности ИИ). В многочисленных научных работах рассматриваются как общие вопросы правового режима указанных объектов, в том числе с точки зрения правосубъектности искусственного интеллекта, творческого начала, так и подходы к распространению режима интеллектуальных прав на конкретные результаты деятельности ИИ. Автор настоящей работы исходит из того, что конструктивное решение проблемы правового режима результатов деятельности ИИ может быть найдено только с применением системного подхода, а именно в том случае, если результаты деятельности ИИ будут органично вписаны в общую теоретическую канву права интеллектуальной собственности, их правовой режим будет согласован с базовыми положениями нормативной конструкции регулирования отношений в сфере интеллектуальной собственности и соответствовать потребностям практики. С учетом данного подхода исследование организовано следующим образом. В разделе 1 определяется круг результатов интеллектуальной деятельности, с которыми могут быть сопоставлены результаты деятельности ИИ. В разделе 2 возможность предоставления правовой охраны результатам деятельности ИИ рассматривается с точки зрения основных концепций легитимации исключительных прав. В разделе 3 исследуются общие и специальные условия предоставления правовой охраны разнородным результатам интеллектуальной деятельности и их применимость к соответствующим результатам деятельности ИИ, на основании чего делаются общие выводы относительно возможных правовых режимов. В заключении подводятся итоги проведенного исследования и обозначается перспектива дальнейших исследований.

Отправной точкой конструирования правового режима результатов деятельности ИИ является определение перечня объектов, которые могут быть отнесены к таким результатам, в сопоставлении с перечнем объектов интеллектуальных прав.

Указание на искомые объекты содержится в определении искусственного интеллекта, которое дается в действующих в Российской Федерации нормативных правовых актах. В Федеральном законе от 24 апреля 2020 г. № 123-ФЗ «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации - городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона “О персональных данных”2 (далее – Закон № 123-ФЗ) и Указе Президента Российской Федерации от 10 октября 2019 г. № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации», которым утверждена Национальная стратегия развития искусственного интеллекта на период до 2030 г.3 (далее - Указ Президента РФ № 490), искусственный интеллект определяется как комплекс технологических решений, позволяющий имитировать когнитивные функции человека (включая самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма) и получать при выполнении конкретных задач результаты, сопоставимые, как минимум, с результатами интеллектуальной деятельности человека. Данное определение прямо указывает на способность ИИ генерировать объекты, подобные результатам интеллектуальной деятельности, как на один из обязательных признаков ИИ, однако круг таких объектов не очерчивает.

Перечень охраняемых результатов интеллектуальной деятельности, закрепленный в ст. 1225 Гражданского кодекса Российской Федерации4 (далее – ГК РФ), включает: 1) произведения науки, литературы и искусства; 2) программы для электронных вычислительных машин (программы для ЭВМ); 3) базы данных; 4) исполнения; 5) фонограммы; 6) сообщение в эфир или по кабелю радио- или телепередач (вещание организаций эфирного или кабельного вещания); 7) изобретения; 8) полезные модели; 9) промышленные образцы; 10) селекционные достижения; 11) топологии интегральных микросхем; 12) секреты производства (ноу-хау). Попутно стоит отметить, что в перечень объектов интеллектуальных прав включены и средства индивидуализации, что является примером распространения режима интеллектуальных прав на объекты, к которым не предъявляется требование творческого характера создания и de jure не имеющие автора.

Способность искусственного интеллекта создавать объекты, сопоставимые с произведениями науки, литературы и искусства, в настоящее время не ставится под сомнение. То и дело появляются новости о том, что нейросеть написала научную статью5, школьное сочинение6, книгу7, музыку8, картину9 и т.д. Более того, часть из указанных объектов уже de facto включена в гражданский оборот с весьма значительными объемами денежных средств: пожалуй, самым известным прецедентом является продажа на аукционе Christie's в Лондоне за 432 000 долларов США картины «Портрет Эдмонда де Белами», сгенерированной нейросетью Generative Adversarial Networks10; не менее впечатляющей представляется новость о том, что 4 картины, созданные искусственным интеллектом Botto в форме NFT, были проданы на платформе SuperRare за 1 миллион долларов США11.

Отдельно стоит отметить расширение перспектив применения искусственного интеллекта для создания программ для ЭВМ. Так, уже сейчас существуют нейросети, которые способны генерировать программный код12. В реферате зарегистрированной 13 июля 2021 г. по свидетельству Российской Федерации № 2021661571 программы для ЭВМ «Artificial Vision («Искусственное зрение»)», правообладатель – публичное акционерное общество «Сбербанк России», содержится указание на то, что таковая «создана посредством нейросети ruGPT-3 (нейросеть использовалась как инструмент, позволяющий создать программу)»13, при этом в открытых источниках имеются сведения о том, что данная программа была «с нуля написана искусственным интеллектом», а лица, указанные в качестве авторов программы, «занимались тренировкой нейросети»14.

Из перечня объектов смежных прав, с которыми могут быть сопоставлены результаты деятельности ИИ, по понятным причинам следует исключить базы данных, вещание организаций эфирного или кабельного вещания, а также произведения науки, литературы и искусства, обнародованные после их перехода в общественное достояние, в части охраны прав публикаторов таких произведений. Что касается исполнений, существуют примеры генерирования нейросетями звуков, имитирующих человеческий голос, например, разработанный в 2016 году компанией Deep Mind алгоритм WaveNet15, который создает очень реалистичный голос по заданному тексту, и разработанный в 2020 году ByteDance AI Lab алгоритм ByteSing16, который на основе нейросетевых автокодировщиков позволяет генерировать очень реалистичное пение на китайском языке17. Генерируемые данными и подобными алгоритмами звуки могут быть сопоставлены с результатами исполнительской деятельности человека. Поскольку фонограммой в соответствии с подп. 2 п. 1 ст. 1304 ГК РФ признается запись не только исполнения, но и любых иных звуков или их отображений, запись сгенерированных нейросетью звуков признается фонограммой на общих основаниях.

Примеры результатов деятельности ИИ, сопоставимых с объектами патентного права, долго искать не надо: проект «Искусственный изобретатель»18 и «крестовый поход» за патентованием изобретений, сгенерированных созданной Стивеном Талером программой искусственного интеллекта DABUS, широко известен. При этом данные объекты – контейнер и маячок – с точки зрения российского законодательства могут также рассматриваться в качестве объектов, сопоставимых с полезными моделями.

В статье уже отмечались широкие возможности нейросетей в генерировании объектов, сопоставимых с произведениями искусства, в данном отношении произведения дизайна, в том числе промышленного, не являются исключением (например, нейросеть студии Артемия Лебедева «Николай Иронов», создавшая дизайн новой продукции Императорского фарфорового завода19), что позволяет говорить о возможности создания искусственным интеллектом объектов, сопоставимых с промышленными образцами.

Рассматривая вопрос о применении нейросетей для создания нетипичных результатов интеллектуальной деятельности, прежде всего стоит исключить селекционные достижения. Вероятно, если поставить такую задачу и предоставить соответствующую базу данных, нейросеть сможет составить схему скрещивания, однако особенность селекционного достижения заключается в том, что оно «не может иметь абстрактный характер и быть представлено в форме некой идеальной модели или схемы скрещивания, по которой будет получен новый сорт растений или порода животных. Для признания данных объектов существующими необходимо реализовать идею на практике и получить ожидаемый результат в виде живых организмов, обладающих заявленной совокупностью признаков, которая и выступит предметом правовой охраны» [2]. Также следует исключить ноу-хау, поскольку в данном качестве охраняются не результаты интеллектуальной деятельности как таковые, а сведения о результатах интеллектуальной деятельности, имеющие коммерческую ценность. С точки зрения исследуемой проблемы ноу-хау следует рассматривать как один из возможных правовых режимов результатов деятельности ИИ. Что касается топологий интегральных микросхем, в открытых источниках имеются сведения о применении искусственного интеллекта именно на стадии компоновки микросхемы20, или размещения макросов на схеме21, что, собственно, и является топологией.

Итак, суммируя изложенное, можно прийти к выводу, что в настоящее время искусственный интеллект способен создавать объекты, сопоставимые со следующими результатами интеллектуальной деятельности: 1) объектами авторских прав (произведения науки, литературы, искусства, программы для ЭВМ); 2) объектами смежных прав (исполнения); 3) объектами патентного права (изобретения, полезные модели, промышленные образцы); 4) топологиями интегральных микросхем.

Данный этап исследования имеет следующую цель: для того, чтобы ответить на вопрос, стоит ли распространять режим интеллектуальных прав на результаты деятельности ИИ, необходимо вспомнить, почему вообще существуют интеллектуальные права как разновидность субъективных гражданских прав и почему соответствующий режим был разработан для результатов интеллектуальной деятельности.

Существует ряд подходов к объяснению данного явления, однако целесообразно будет рассмотреть ключевые аргументы основных теорий легитимации исключительных прав применительно к результатам деятельности ИИ.

Трудовая теория (labour theory) основана на теории собственности Дж. Локка, который писал: «Что бы человек ни извлекал из того состояния, в котором природа этот предмет создала и сохранила, он сочетает его со своим трудом и присоединяет к нему нечто принадлежащее лично ему и тем самым делает его своей собственностью» [20]. Таким образом, с позиции данной теории интеллектуальная собственность представляет собой результат приложения труда к ресурсам, находящимся в естественном состоянии и в общем доступе, по естественному праву принадлежащий трудившемуся лицу. У. Фишер отмечает: «Широко распространено мнение о том, что они (идеи Дж. Локка – прим. авт.) особенно применимы к сфере интеллектуальной собственности, где соответствующие исходные материалы (факты и идеи) в некотором смысле являются «общими» и где труд очевидно вносит столь важный вклад в ценность итогового результата» [18], тем не менее против данного подхода выдвигается немало контраргументов, в частности, невозможность объяснить с его позиций срочный характер исключительных прав, сложности в толковании оговорки «когда достаточное количество и того же самого качества остается для общего пользования других» [20]. Несмотря на дискуссионные моменты, ключевой аргумент теории – интеллектуальный труд дает право пользоваться плодами интеллектуального труда – имеет существенное значение для легитимации исключительных прав.

Указанный аргумент лишь частично может быть приведен в обоснование предоставления правовой охраны результатам деятельности ИИ, поскольку сама нейросеть очевидно не нуждается ни в моральном, ни в материальном вознаграждении за свои труды. Вместе с тем также очевидно, что создание искусственным интеллектом любого, даже сгенерированного «с нуля» объекта22 требует определенных трудозатрат некоторого круга лиц, к которым могут быть отнесены прежде всего так называемые «тренеры» нейросети, то есть те лица, которые обучают нейросеть на основе определенной базы данных и ставят перед ней релевантную задачу. В литературе отмечается, что «с точки зрения Локка, не существует заметного различия между результатами деятельности искусственного интеллекта и результатами интеллектуальной деятельности человека, особенно в мире, где использование искусственного интеллекта одновременно распространено и не поддается обнаружению. Любой, кто изобретал с помощью инструментов на основе искусственного интеллекта, может убедиться, что “изобретательство” в мире искусственного интеллекта требует меньше труда и времени, чем в мире до искусственного интеллекта» [17], однако все же требует.

Основное препятствие в применении трудовой теории к результатам деятельности ИИ связано с тем, что трудовые усилия должны соединяться с неким общим ресурсом, под которым в оригинальной теории Дж. Локка понимаются природные ресурсы в их естественном состоянии, в интерпретациях теории Дж. Локка – неисчерпаемый мир идей и фактов, из которого очевидно уже изъяты охраняемые результаты интеллектуальной деятельности. В данном отношении в литературе уже отмечалось, что «обосновать необходимость предоставления прав интеллектуальной собственности на производные произведения, которые создаются в результате приложения труда к имеющим собственника ресурсам (иным произведениям), проблематично» [14]. Что касается ИИ, как известно, нейросеть не может генерировать объекты по собственной инициативе, вдохновляясь, подобно человеку, всей совокупностью увиденного, услышанного и пережитого, а выдает результат исключительно в соответствии с поставленной задачей и на основании той базы данных, на которой она была обучена. Поскольку такая база может и во многих случаях включает охраняемые объекты интеллектуальных прав, отнесение ее к «общему миру идей» сомнительно; более того, все чаще поднимается вопрос о том, чтобы признать использование таких объектов для обучения ИИ самостоятельным способом использования, требующим получения разрешения правообладателя.

Личная теория (personality theory), основанная на философии И. Канта и Г. Гегеля, рассматривает результаты интеллектуальной деятельности как продолжение личности и воплощение воли автора и соответственно сферу его личной автономии. Следовательно, интеллектуальные права обеспечивают включение результатов интеллектуальной деятельности в сферу личного контроля человека, кроме того, отмечается, что они «создают социальные и экономические условия, способствующие творческой интеллектуальной деятельности, которая, в свою очередь, важна для процветания человека» [18]. Включение в гражданский оборот прав на результаты интеллектуальной деятельности с точки зрения данной теории не вторгается в сферу личности автора, поскольку соответствует его воле, которая «включает в себя желание развить свой талант, заработать репутацию художника и, в конечном счете, зарабатывать на жизнь как художник» [19]. Тем не менее данная теория способна объяснить скорее необходимость предоставления автору личных прав, чем имущественных, поскольку, например, в концепцию охвата волей автора процесса оборота прав на результаты его интеллектуальной деятельности не вписывается установление случаев свободного использования соответствующих объектов и прочих ограничений исключительного права в общественных интересах.

Кроме того, личная теория скорее применима к исключительным авторским правам, чем к патентным. С ее позиций затруднительно объяснить, почему исключительное право на объекты патентного права предоставляется при условии обязательного раскрытия обществу существа данных объектов, уплаты патентной пошлины и на сравнительно непродолжительное время, в течение которого также требуется уплачивать пошлину.

Легитимация исключительных прав на результаты деятельности ИИ с позиций личной теории представляется еще более затруднительной, чем легитимация исключительных патентных прав. Конечно, сама нейросеть является результатом интеллектуальной деятельности разработчика и в этом смысле может рассматриваться в соответствии с личной теорией как продолжение его личности, однако в тех объектах, которые она генерирует, личность разработчика отражается едва ли, особенно в тех случаях, когда обучением нейросети занимается иное лицо. Что касается «тренера», можно в некоторой степени говорить о том, что поскольку он определяет параметры задачи для нейросети и базу данных, на которой она будет обучаться, полученный результат будет иметь некий «отпечаток» личности данного человека. Однако, по мнению автора настоящей работы, такой опосредованной связи недостаточно, чтобы считать ее основанием для помещения объекта в сферу личной автономии и особенно для предоставления личных неимущественных прав автора.

В основу теории справедливого вознаграждения (reward theory) положен аргумент о том, что в силу принципа справедливости автор имеет право на вознаграждение от общества за пользование плодами своего труда и таланта. При этом, как писал Дж. Стюарт Милль применительно к изобретениям, «вознаграждение зависит от того, будет ли изобретение признано полезным, и чем больше польза, тем больше вознаграждение» [21]. С другой стороны, в силу того же принципа справедливости следует учитывать, что автор творит не на пустом месте, а в той или иной степени пользуется плодами труда своих многочисленных предшественников: «Каждый человек есть не только продукт своих личных способностей, но в то же время и произведение своего века, прежних веков, полученного им образования и всего виденного и перечувствованного им в мире» [23]. Следовательно, уровень правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности должен устанавливаться на основании принципа справедливости и учитывать как интерес автора в получении вознаграждения, так и интересы общества.

Применение данной теории к результатам деятельности ИИ как таковым вряд ли оправдано, поскольку в ее основе лежит сугубо моральное обоснование: требующая справедливости нейросеть сейчас встречается только в фантастических фильмах и книгах. Вместе с тем, как уже отмечалось, искусственный интеллект не генерирует ничего по собственной инициативе и без предварительного обучения, при этом аргументы теории справедливого вознаграждения вполне могут учитываться при рассмотрении вопроса о предоставлении определенных прав лицам, вкладывающим свой труд и способности в процесс создания нейросетью объектов, сопоставимых с результатами интеллектуальной деятельности.

Теория справедливого вознаграждения частично пересекается в некоторых аспектах с утилитарной концепцией исключительных прав (utilitarian theory), однако в последней акцент смещен с моральных аспектов на социально-экономические.

В основе утилитарной концепции лежит утилитарная теория права И. Бентама, согласно которой законы должны приниматься с целью принести максимальное количество выгоды максимальному количеству людей, и при установлении имущественных прав законодатель должен стремиться максимизировать общественное благосостояние [18].

Поскольку культурный и научно-технический прогресс рассматривается как общественное благо, в рамках данной теории предоставление исключительных прав, помимо обеспечения автору возможности получить вознаграждение, преследует и другие цели: во-первых, стимулирование креативной и инновационной деятельности, и во-вторых, что особенно важно для результатов интеллектуальной деятельности в научно-технический сфере, раскрытие результатов интеллектуальной деятельности обществу с тем, чтобы после истечения срока действия исключительных прав таковые переходили в общественное достояние.

С учетом указанных целей представляется, что утилитарная концепция является наиболее подходящей для легитимации результатов деятельности ИИ.

Прежде всего, фактическое вовлечение результатов деятельности ИИ в экономический оборот дает возможность констатировать наличие общественного интереса к таким объектам. Приведенные в разделе 1 примеры демонстрируют заинтересованность людей и их готовность приобретать «произведения искусства» ИИ, в том числе за немалые суммы.

Совершенно очевидный и постоянно возрастающий потенциал применения ИИ в программировании и научно-технической сфере, включая производство микросхем, является фактором ускорения технического прогресса общества. При этом, если рассматривать создаваемые ИИ изобретения и полезные модели, критически важным аргументом для предоставления им правовой охраны является стимулирование раскрытия данных объектов обществу со степенью полноты, предписанной положениями патентного права. Так, уже сейчас существуют примеры создания с помощью ИИ новых лекарственных средств23, в дальнейшем с развитием ИИ не исключено появление разработанных ИИ технических решений, имеющих высокую значимость для общественного благосостояния. Отсутствие перспективы получения правовой охраны такими объектами создает риск распространения на них режима коммерческой тайны, а следовательно, сохранение их содержания в секрете в течение неопределенного срока.

Кроме того, наличие публичного интереса к развитию искусственного интеллекта демонстрируют органы государственной власти путем принятия нормативных правовых актов, в том числе стратегического характера. Помимо упомянутых выше Закона № 123-ФЗ и Указа Президента № 490, следует отметить Концепцию развития регулирования отношений в сфере технологий искусственного интеллекта и робототехники до 2024 г., утвержденную Распоряжением Правительства РФ от 19 августа 2020 г. № 2129-р24, в которой указано, что приоритетной целью регулирования отношений в сфере искусственного интеллекта и робототехники на данном этапе их развития является стимулирование разработки, внедрения и использования таких технологий, создания систем искусственного интеллекта и робототехники в доверенном и безопасном исполнении, которое будет способствовать достижению высоких темпов экономического роста, повышению благосостояния и качества жизни граждан, обеспечению национальной безопасности и правопорядка, достижению устойчивой конкурентоспособности российской экономики, в том числе лидирующих позиций в мире в области искусственного интеллекта (п. 2 разд. I), при этом потенциальная «неохраноспособность» результатов деятельности, полученных с использованием систем искусственного интеллекта и робототехники, может дестимулировать разработку и внедрение таких систем (п. 12 разд. II). Данные положения вполне согласуются с основными аргументами утилитарной концепции и приведенными выше рассуждениями.

Дополнительно можно отметить, что с позиций утилитарной теории предоставление легальной монополии на результаты интеллектуальной деятельности обосновывается необходимостью обеспечить правообладателю адекватное вознаграждение не только за его творческие и интеллектуальные усилия, но и инвестиции и трудозатраты, в совокупности приводящие к созданию полезных для общества результатов. Таким образом, главный контраргумент против предоставления правовой охраны результатам деятельности ИИ – отсутствие творческого характера их создания, с точки зрения данной теории, по мнению автора настоящей работы, должен рассматриваться наряду с указанными выше аргументами. Таковые в совокупности с основным постулатом утилитарной теории – необходимостью обеспечения и балансирования частных и общественных интересов представляются достаточными для обоснования правовой охраны результатов деятельности ИИ.

Строго говоря, данное условие является не условием предоставления правовой охраны результату интеллектуальной деятельности, а одним из элементов правового режима данного объекта. Вместе с тем таковое является одним из ключевых препятствий предоставлению правовой охраны результатам деятельности ИИ и поэтому рассматривается в данном разделе в качестве условия предоставления правовой охраны.

В силу п. 1 ст. 1228 ГК РФ автором результата интеллектуальной деятельности признается гражданин, творческим трудом которого создан такой результат. Аналогичные положения предусмотрены ст. 1257 ГК РФ – для произведений (включая программы для ЭВМ, которые охраняются как литературные произведения), ст. 1347 ГК РФ – для объектов патентных прав, ст. 1450 ГК РФ – для топологий интегральных микросхем. В ст. 1313 ГК РФ содержится перечень конкретных лиц, которые признаются авторами исполнения: артист-исполнитель, дирижер и режиссер-постановщик спектакля.

Аналогичные нормы о признании в качестве автора результата интеллектуальной деятельности физического лица существуют в большинстве государств мира и являются основанием для отказа в предоставлении правовой охраны результатам деятельности ИИ в случае, если таковая испрашивается в порядке, требующем государственной регистрации.

Даже в тех случаях, когда в действующем законодательстве государства отсутствует прямое указание на то, что автор результата интеллектуальной деятельности должен являться физическим лицом, как это имеет место в Австралии, суды выводят данное требование из общего смысла законодательства, предшествующих законодательных актов и судебных прецедентов.

Так, отменяя 13 апреля 2022 г. одиозное решение Федерального суда Австралии от 30 июля 2021 г. по делу уже упомянутого Стивена Талера25, суд апелляционной инстанции проанализировал положения законодательных актов, начиная со Статута о монополиях 1623 г., и судебные прецеденты и пришел к выводу, что на протяжении всей истории развития законодательства и прецедентной практики автором изобретения признавалось исключительно физическое лицо, кроме того, данный вывод также следует из совокупности действующего правового регулирования в области патентного права, включая правила подачи и оформления патентных заявок26.

Вместе с тем, придя к выводу о том, что в рассматриваемом случае патент на заявленные изобретения не может выдан, суд указал следующее: «На наш взгляд, существует множество вопросов, требующих рассмотрения в контексте искусственного интеллекта и изобретений. В их число входит вопрос о том, следует ли, с точки зрения политики, дать новое определение понятию лица, являющегося изобретателем, включив в него искусственный интеллект. Если да, то кому следует выдать патент в отношении соответствующего результата? Вариантами могут быть один или несколько из следующих: владелец устройства, на котором работает программное обеспечение искусственного интеллекта, разработчик программного обеспечения искусственного интеллекта, правообладатель авторских прав на его исходный код, лицо, которое вводит данные, используемые искусственным интеллектом для разработки его выходных данных, и, без сомнения, другие. Если искусственный интеллект может быть признан изобретателем, следует ли пересмотреть стандарт изобретательского уровня таким образом, чтобы о нем больше не судили по знаниям и мыслительным процессам гипотетического среднего специалиста в соответствующей области? Если да, то как?»27. Далее суд отметил срочность разрешения поставленных вопросов.

В отношении необходимости пересмотра определения автора как физического лица, творческим трудом которого создан такой результат, представляется возможным поставить иной вопрос: возможно ли признать результат деятельности ИИ подлежащим правовой охране объектом, не имеющим автора в существующем понимании данного термина?

С учетом практики правового регулирования отношений в сфере интеллектуальной собственности таковое представляется возможным.

Прежде всего стоит отметить средства индивидуализации, приравненные к результатам интеллектуальной деятельности в смысле части четвертой ГК РФ. Несмотря на то что обозначения, получающие правовую охрану в качестве средств индивидуализации, могут иметь автора и соответственно первоначально являться произведениями, для средств индивидуализации как таковых фигура автора юридически безразлична, поскольку в «отношении данных объектов важен не их интеллектуальный (в том числе творческий) характер, а их свойство индивидуализировать субъектов в ходе их экономической деятельности, а также порождаемые ими товары, работы или услуги» [9, с. 76].

Кроме средств индивидуализации, закон знает объекты, которые относятся к результатам интеллектуальной деятельности и при этом не имеют фигуры автора. Это некоторые объекты смежных прав: фонограммы, вещание организаций эфирного и кабельного вещания, нетворческие базы данных. В литературе предлагается именовать такие объекты результатами интеллектуальной деятельности, не обладающей признаками творческой, а именно результатами технического и организационно-технического труда [9, с. 79]. Предоставление исключительных прав на указанные объекты защищает также инвестиции лиц, обеспечивающих их создание и доведение до публики с их помощью произведений, исполнений, информации.

Отдельно стоит отметить такой объект смежных прав как произведения науки, литературы и искусства, обнародованные после их перехода в общественное достояние, в части охраны прав публикаторов таких произведений. Безусловно, что указанные произведения имеют своих авторов, но в правовом режиме, предусмотренном § 6 главы 71 ГК РФ, автор как участник правовых отношений по понятным причинам отсутствует, имеются лишь указания на необходимость соблюдения воли автора при обнародовании произведения (п. 3 ст. 1268, п. 2 ст. 1338 ГК РФ) и замысла и воли автора при внесении в произведение изменений, сокращений, дополнений (абзац второй п. 1 ст. 1266, п. 3 ст. 1338 ГК РФ). Исключительное право в данном случае предоставляется лицу, обнародовавшему или организовавшему обнародование произведения науки, литературы или искусства, то есть обеспечившему доведение произведения до сведения общественности.

Закон знает и пример результата интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере, не имеющего автора, - это секрет производства (ноу-хау). В литературе отмечается противоречие между положениями ст. 1225 ГК РФ, относящей ноу-хау к результатам интеллектуальной деятельности, и положениями ст. 1465 ГК РФ, определяющей ноу-хау как сведения о результатах интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере, имеющие коммерческую ценность [6]. Вместе с тем, если рассматривать предоставление исключительного права на ноу-хау как защиту инвестиций в производство наукоемкой продукции, можно сказать, что сущность ноу-хау как результата интеллектуальной деятельности заключается в организационно-технической деятельности, направленной на создание и аккумулирование таких сведений, необходимых для производственной деятельности. При этом конфигурация правового режима ноу-хау в действующем российском законодательстве не препятствует тому, чтобы с его применением охранялись результаты деятельности ИИ.

Таким образом, правовыми средствами права интеллектуальной собственности охраняются не только исключительно результаты интеллектуальной деятельности, созданные творческим трудом физических лиц, что позволяет сделать вывод о том, что отсутствие автора – физического лица не является безусловным препятствием предоставлению правовой охраны результатам деятельности ИИ.

Условиями охраноспособности как произведений, так и исполнений в действующем законодательстве и доктрине признаются творческий характер и объективная форма выражения. Что касается последней, представляется, что результаты деятельности ИИ соответствуют данному условию.

Условиями охраноспособности как произведений, так и исполнений в действующем законодательстве и доктрине признаются творческий характер и объективная форма выражения. Что касается последней, представляется, что результаты деятельности ИИ соответствуют данному условию.

Так, например, В.С. Витко считает, что «в деятельности искусственного интеллекта по созданию результатов, похожих на объекты авторского права, отсутствует творчество, поэтому созданные им результаты не могут быть квалифицированы в качестве объектов авторского права и не подлежат охране правом интеллектуальной собственности» [3].

По мнению Г.П. Ивлиева и М.А. Егоровой, «программа (программное обеспечение системы ИИ) не может быть автором как по действующему законодательству, так и по сути вопроса» [7].

Ю.С. Харитонова и В.С. Савина также отмечают, что «во многих юрисдикциях законодательство и практика не готовы признать существование исключительного права на объект в случае, если он был создан путем применения интеллектуальных алгоритмов, отказывая таком объекту в творческом происхождении» [13].

Между тем в Российской Федерации в Концепции развития регулирования отношений в сфере технологий искусственного интеллекта и робототехники до 2024 г. поставлен вопрос о том, целесообразно ли расширить толкование понятия творческого вклада и (или) предоставить правовую охрану результатам деятельности ИИ как объектам интеллектуальной собственности в другом формате.

Автору настоящей работы с учетом приведенных выше рассуждений видится более предпочтительным второй вариант.

Следствием расширения понятия творческого вклада неизбежно будет являться размывание понятия творческой деятельности как таковой и соответственно снижение значимости деятельности лиц, создающих творческие объекты без привлечения технических средств или с привлечением таких средств в качестве вспомогательных инструментов.

В качестве основного варианта предоставления правовой охраны результатам деятельности ИИ, сопоставимым с объектами авторского права и исполнениями, в другом формате видится правовой режим смежных прав. При этом за основу могут быть взяты как правовой режим объектов, не имеющих автора, наиболее подходящим из которых автору настоящей работы видится правовой режим фонограммы, так и правовой режим общественного достояния с исключительным правом публикатора.

В большинстве научных публикаций, посвященных вопросам правового режима результатов деятельности ИИ, последние рассматриваются в основном в ключе авторского права. Между тем приведенные выше и другие примеры использования ИИ в инновационной сфере свидетельствуют о том, что проблема патентования результатов деятельности ИИ имеет не меньшее значение. Вместе с тем в отдельных работах высказываются мнения о возможности предоставления результатам деятельности ИИ патентной охраны.

Так, Б.А. Шахназаров, соглашаясь с Р. Эбботтом, считает, что «изобретениям, созданным искусственным интеллектом, необходимо предоставлять патентную охрану, если они удовлетворяют критериям охраноспособности, установленным в той или иной стране, так как это способствует раскрытию информации и коммерциализации социально значимых технологий, а также позволяет стимулировать инновации и мотивировать людей, разрабатывающих и использующих технологии искусственного интеллекта, к изобретательской деятельности, что, в свою очередь, позволит повысить интенсивность инновационной деятельности в обществе» [15].

В целом соглашаясь с указанным подходом, автор настоящей работы полагает, что аспект соответствия результатов деятельности ИИ условиям патентоспособности требует отдельного рассмотрения.

Изобретения и полезные модели. Оба указанных объекта должны соответствовать условиям новизны и промышленной применимости.

Новизна означает неизвестность технического решения из уровня техники, промышленная применимость – возможность использования в промышленности, сельском хозяйстве, здравоохранении, других отраслях экономики или в социальной сфере.

Названные условия патентоспособности носят объективный характер и не связываются с какими-либо личностными аспектами, в том числе с фигурой изобретателя и его творческими и интеллектуальными характеристиками, поэтому сами по себе не препятствуют патентованию изобретений и полезных моделей, созданных искусственным интеллектом.

Закон не устанавливает иных условий патентоспособности для полезных моделей.

Изобретения же должны отвечать также условию изобретательского уровня, который в некоторых правопорядках именуется неочевидностью.

Если говорить о Российской Федерации, в соответствии с подп. 2 п. 2 ст. 1350 ГК РФ изобретение имеет изобретательский уровень, если для специалиста оно явным образом не следует из уровня техники.

Данное условие конкретизируется в Правилах составления, подачи и рассмотрения документов, являющихся основанием для совершения юридически значимых действий по государственной регистрации изобретений28 (далее – Правила ИЗ) следующим образом:

-

изобретение явным образом следует из уровня техники, если оно может быть признано созданным путем объединения, изменения или совместного использования сведений, содержащихся в уровне техники, и (или) общих знаний специалиста (п. 75 Правил ИЗ);

-

изобретение признается не следующим для специалиста явным образом из уровня техники, если в ходе проверки не выявлены решения, имеющие признаки, совпадающие с его отличительными признаками, или такие решения выявлены, но не подтверждена известность влияния этих отличительных признаков на указанный заявителем технический результат (п. 76 Правил ИЗ);

-

изобретение не рассматривается как не соответствующее изобретательскому уровню из-за его кажущейся простоты и раскрытия в материалах заявки механизма достижения технического результата, если такое раскрытие стало известно не из уровня техники, а только из материалов заявки (п. 79 Правил ИЗ).

Под специалистом в данной области техники понимается гипотетическое лицо, имеющее доступ ко всему уровню техники и обладающее общими знаниями в данной области техники, основанными на информации, содержащейся в справочниках, монографиях и учебниках (п. 36 Правил ИЗ).

Кроме того, в пунктах 77—78 Правил ИЗ приведен перечень детализирующих признаков, по которым может быть установлено соответствие либо несоответствие заявленного технического решения условию изобретательского уровня.

Таким образом, содержание действующих нормативных правовых актов позволяет сделать вывод о том, что рассматриваемое условие патентоспособности в целом имеет объективный характер, однако существуют и противоположные мнения.

В частности, как считает Э.П. Гаврилов, «несмотря на многочисленные содержащиеся и в научной литературе, и в подзаконных нормативных актах Роспатента заверения о том, что “изобретательский уровень” - это объективная категория, фактически “изобретательский уровень” остается субъективным признаком. Коротко говоря, наличие или отсутствие “изобретательского уровня” определяется тем впечатлением, которое представленное техническое решение произведет на специалиста: если специалист вздрогнет и произнесет: “Это гениально!”, перед нами изобретение; если же специалист скажет: “Это просто и элементарно”, то изобретения нет» [4].

В литературе также отмечается, что «в отношении изобретательской деятельности речь идет о таком юридическом понятии, которое не представляется настолько ясным, как такой критерий патентоспособности, как новизна. Отсутствие или наличие новизны зачастую можно установить объективно. В противоположность этому определение того, имеет ли место изобретательская деятельность, оценивается отдельно в каждом конкретном случае. Вместе с тем данное требование патентоспособности в значительной степени находится в области усмотрения. При этом данное усмотрение – это точка зрения работающего в данной области специалиста, который обладает средними навыками и знаниями. Поэтому можно говорить о среднем специалисте, точка зрения которого принимается во внимание при оценке изобретательской деятельности: изобретательская деятельность должна опережать знания среднего специалиста» [16].

Соглашаясь с тем, что изобретательский уровень не является строго объективным условием патентоспособности, автор настоящей работы полагает, что субъективный аспект данного условия относится в большей степени не к фигуре изобретателя, а к гипотетической фигуре среднего специалиста, с позиции которого патентное ведомство оценивает изобретение на предмет неочевидности.

При этом для изобретателя, стоящего по уровню познаний на несколько порядков выше такого среднего специалиста или обладающего признаками гениальности, созданное им техническое решение может являться очевидным, однако данное обстоятельство не входит в предмет проверки изобретения на неочевидность, а потому не препятствует патентованию.

С учетом изложенного представляется, что созданные искусственным интеллектом изобретения могут быть признаны имеющими изобретательский уровень, если по результатам экспертизы будет установлена их неочевидность для гипотетической личности среднего специалиста.

Наряду с указанным, в науке и даже судебной практике (в частности, в процитированном выше судебном решении австралийского суда) также отмечается, что развитие искусственного интеллекта может повлечь необходимость пересмотра категории «изобретательский уровень» в части определения понятия «средний специалист» и уровня знаний соответствующего гипотетического субъекта. Так, Р. Эбботт считает, что «поскольку развитие ИИ во все большей мере способствует расширению возможностей обычных специалистов, уровень их знаний и квалификации будет расти. Эволюция понятия “квалифицированный специалист”, в свою очередь, должна повлечь за собой ужесточение требований к патентоспособности … На определенном этапе в будущем, когда ИИ перейдет от автоматизации работы ученых к широкомасштабной автоматизации самого процесса создания изобретений, “ИИ-изобретатель” может даже превратиться в того самого “квалифицированного специалиста”. По всей вероятности, ИИ, способный в обычном порядке обеспечивать автоматизацию научных исследований, будет считать “очевидными” более значительное число возможных изобретений по сравнению с сегодняшними квалифицированными специалистами. Возможно, это потребует переориентации проверки на предмет наличия изобретательского уровня с когнитивных факторов на экономические» [11].

Промышленные образцы. Данные объекты должны соответствовать условиям новизны и оригинальности. Условие новизны промышленного образца, равно как условия новизны изобретений и полезных моделей, является объективным и поэтому не препятствующим патентованию результатов деятельности ИИ в качестве промышленных образцов.

Дополнительного рассмотрения требует второе условие патентоспособности – оригинальность.

В соответствии с п. 3 ст. 1252 ГК РФ промышленный образец является оригинальным, если его существенные признаки обусловлены творческим характером особенностей изделия, в частности если из сведений, ставших общедоступными в мире до даты приоритета промышленного образца, неизвестно решение внешнего вида изделия сходного назначения, производящее на информированного потребителя такое же общее впечатление, какое производит промышленный образец, нашедший отражение на изображениях внешнего вида изделия.

В соответствии с пунктом 75 Правил составления, подачи и рассмотрения документов, являющихся основанием для совершения юридически значимых действий по государственной регистрации промышленных образцов29 (далее – Правила ПО) существенные признаки, характеризующие промышленный образец, не признаются обусловленными творческим характером особенностей изделия в случае, если их совокупность, нашедшая отражение на изображениях внешнего вида изделия, в том числе его трехмерной модели в электронной форме, производит на информированного потребителя такое же общее впечатление, которое производит совокупность признаков внешнего вида известного изделия того же или сходного назначения. При этом информированным потребителем понимается гипотетическое лицо, которое будет пользоваться изделием, в котором воплощен промышленный образец, проявляющее интерес к изделиям такого же или однородного назначения и, как следствие, имеющее знания о том, какие признаки внешнего вида обычно имеются у таких изделий (подп. 1). В подпункте 2 приводится детализированный перечень условий, позволяющих отнести существенные признаки промышленного образца к не обусловленным творческим характером, в том числе создание формы изделия в виде простой геометрической формы, копирование внешнего вида изделий другого назначения и др.

Таким образом, с одной стороны определение оригинальности промышленного образца содержит указание на творческий характер, с другой стороны – наличие творческого вклада определяется с позиции гипотетического информированного потребителя и того впечатления, которое на него произведет промышленный образец, а также конкретизируется в дополнительных условиях, имеющих вполне объективный характер.

Данные положения позволяют сделать вывод о том, что российское законодательство следует патентно-правовому подходу в определении оригинальности промышленного образца, который «основан на существенных отличиях нового образца от известных в данной области дизайнерских решений, что по существу означает приравнивание оригинальности к наличию в образце достаточного уровня изобретательского творчества, выходящего за рамки умения обычного дизайнера» [5].

Если исходить из данного подхода и рассматривать созданный ИИ промышленный образец с позиции информированного потребителя в соответствии с Правилами ПО, то не исключено, что таковой может быть признан соответствующим условию патентоспособности «оригинальность», несмотря на отсутствие в действительности творческого характера его создания.

Подводя итог изложенному в настоящем разделе, можно прийти к выводу, что установленные в российском законодательстве условия патентоспособности изобретений и полезных моделей сами по себе не исключают возможности признания патентоспособными соответствующих объектов, сгенерированных нейросетями. Созданные ИИ промышленные образцы также по совокупности своих существенных признаков могут быть признаны патентоспособными при условии внесения в законодательство оговорки относительно условия «оригинальность» применительно к таким объектам.

По мнению автора настоящей работы, это позволяет говорить о том, что на результаты деятельности ИИ, сопоставимые с объектами патентного права, может быть распространен патентно-правовой режим с некоторыми особенностями, в частности, с установлением меньшего по сравнению с результатами интеллектуальной деятельности человека срока действия исключительного права и отсутствием фигуры автора.

Согласно п. 2 ст. 1448 ГК РФ правовая охрана распространяется только на оригинальную топологию интегральной микросхемы, созданную в результате творческой деятельности автора и неизвестную автору и (или) специалистам в области разработки топологий интегральных микросхем на дату ее создания.

Характеризуя условия охраноспособности топологий интегральных микросхем, В.А. Корнеев отмечает, что «законодатель в ст. 1448 ГК РФ, указывая на то, что правовая охрана распространяется только на оригинальные топологии, раскрывает этот признак через традиционное для авторского права указание на необходимость творческого характера их создания» [8]. Также в литературе отмечается, что применительно к топологии интегральных микросхем оригинальность «это не ее неповторимость или существенное отличие от ранее существовавших топологий, а лишь свидетельство того, что она является результатом собственного труда автора» [10, с. 555].

Таким образом, первым условием охраноспособности топологии интегральной микросхемы выступает ее оригинальность, которая заключается в творческом характере создания.

Вторым условием охраноспособности данного объекта выступает относительная новизна, которая в отличие от новизны в патентном праве имеет субъективный характер и связывается с неизвестностью автору и (или) специалистам в области разработки топологий интегральных микросхем на дату ее создания.

В отношении данного условия охраноспособности отмечается, что «требование незнания о ранее созданных разработках автора вновь создаваемой топологии вполне укладывается в критерий творческого создания топологии, в то, что охраняются только самостоятельные (не скопированные) результаты интеллектуальной деятельности» [10, с. 555].

Следовательно, оба условия охраноспособности топологий интегральных микросхем имеют субъективный характер и связываются с творческой деятельностью автора, что не позволяет говорить о соответствии разработанных ИИ топологий данным условиям.

Вместе с тем выдвигаются предложения о предоставлении правовой охраны сгенерированным нейросетями топологиями интегральных микросхем в соответствующем режиме, но с существенно сниженным уровнем правовой охраны, в частности сокращенным сроком действия исключительного права30. С учетом обозначенных в разд. 2 аргументов перечисленное представляется обоснованным, при этом очевидно потребуется существенный пересмотр правового режима топологий интегральных микросхем с разделением на творческие и нетворческие и ранжированием уровней правовой охраны.

Подводя итог проведенному исследованию, следует отметить, что оно не исчерпывает все проблемы, связанные с результатами деятельности ИИ и требующие разрешения. Автор стремился к тому, чтобы сформировать системное представление об исследуемом явлении, рассмотреть ключевые аспекты предоставления правовой охраны результатам деятельности ИИ.

В разделе 1 выявлен круг результатов интеллектуальной деятельности, с которыми могут быть сопоставлены результаты деятельности ИИ: 1) объекты авторских прав (произведения науки, литературы, искусства, программы для ЭВМ); 2) объекты смежных прав (исполнения); 3) объекты патентного права (изобретения, полезные модели, промышленные образцы); 4) топологии интегральных микросхем.

В разделе 2 рассмотрены основные теории легитимации исключительных прав и обоснована необходимость предоставления правовой охраны результатам деятельности ИИ с точки зрения утилитарной концепции интеллектуальной собственности.

В разделе 3 исследованы условия предоставления правовой охраны выявленным в разд. 1 результатам интеллектуальной деятельности и соответствие данным условиям результатов деятельности ИИ, на основании чего сделаны выводы о возможных правовых режимах. Так, для результатов деятельности ИИ, сопоставимых с объектами авторского права и исполнениями, предложен режим смежных прав; для результатов деятельности ИИ, сопоставимых с объектами патентных прав и топологиями интегральных микросхем – режимы соответствующих результатов интеллектуальной деятельности с некоторыми особенностями, в частности, сокращенным сроком правовой охраны.

Безусловно, многие вопросы, связанные с разработкой правового режима результатов деятельности ИИ, остались за рамками данной научной работы. Так, по мнению автора, отдельного исследования требует проблема определения круга лиц, которым могут быть предоставлены исключительные права на результаты деятельности ИИ. Вместе с тем выводы, сделанные в рамках данного исследования, могут быть положены в основу последующих научных разработок.

Юридическая наука не в первый раз сталкивается с новыми объектами, которые необходимо вписать в существующие теоретические и нормативные конструкции без ущерба интересов отдельных лиц и общества в целом. Искусственный интеллект в данном отношении порождает целую серию вызовов, которые могут быть преодолены в результате основательных и всесторонних исследований всех правовых аспектов данного явления.

 

---