А.И. Тиунова,
юрист

"Журнал Суда по интеллектуальным правам", № 2 (28), июнь 2020 г., с. 57-59

Может ли робот быть субъектом правоотношения? Сегодня такой вопрос становится все более актуальным, что обусловлено растущими темпами научно-технического прогресса, развитием технологий искусственного интеллекта, всеобщим трендом информатизации и цифровизации. Для ответа на вопрос следует рассмотреть соотношение таких понятий, как субъект права и человек.

Отождествление субъекта правоотношения исключительно с человеком связано с узко реалистическим пониманием права, в связи с чем не возникает сомнений в ошибочности данного тезиса. Современной юриспруденции известны такие юридические конструкции, как физическое и юридическое лицо, так почему мы не можем создать новую, наделив робота правосубъектностью? Однако не все так просто, и ответ на данный вопрос требует глубокого анализа нескольких аспектов.

Большинство авторитетных ученых, таких как Г.А. Гаджиев [2], Е.А. Войниканис [2], В.В. Архипов [1], В.Б. Наумов [1, 3], придерживаются мнения, что роботов можно рассматривать как субъектов права для определенной цели и только в определенных правоотношениях, говоря о так называемой частичной правосубъектности. Следует согласиться с данным утверждением и обобщить, что ни одно правовое, в том числе законодательное изменение не может быть бесцельно. Рассмотрим общие и частные цели наделения робота правосубъектностью.

К общим целям относится регулирование поведения робота как субъекта права, а также поведения иных субъектов по отношению к нему. Для этого робот должен обладать особыми характеристиками, которые позволили бы ему стать субъектом не только права, но в первую очередь общественных отношений в целом. В большинстве своем роботы представляют собой машины, работающие автоматически, что предполагает непосредственное участие и контроль со стороны человека. Так, работа робота невозможна без предварительного программирования, которое осуществляется человеком. Однако в рамках развития технологий искусственного интеллекта становится возможным создание автономных роботов – машин, способных самостоятельно обучаться, поддерживать беседу с живыми людьми, осуществлять иную интеллектуальную деятельность.

В мировой юридической практике уже существуют прецеденты, когда роботы наделялись частичной правоспособностью. Так, в октябре 2017 г. в Саудовской Аравии человекоподобный робот София стал первой в мире машиной, получившей гражданство. Позднее Япония предоставила резидентство искусственному интеллекту по имени Shibuya Mirai, представляющему собой чат-бот [5].

Тем не менее случаи создания автономных роботов единичны, и наделение робота правосубъектностью только потому, что человек изобрел и успешно апробировал технологии искусственного интеллекта, будет не целесообразно.

Более интересны частные цели. Одной из предпосылок для появления дискуссии о правосубъектности роботов стали случаи причинения вреда машинами без непосредственного участия человека (в частности – аварии с участием автопилотируемых машин «Тесла»). Но неясно, кто должен нести ответственность – компания-производитель или собственник машины. С появлением искусственного интеллекта мы можем добавить еще одного «кандидата» – робота.

Многие исследователи данного вопроса считают, что следует наделить роботов правосубъектностью для того, чтобы возложить на них ответственность за причиненный вред (при определенных условиях). Однако, употребляя термин «возложить ответственность», большинство имеет в виду именно распределение ответственности между производителем и владельцем робота, не рассматривая робота как субъекта.

В настоящее время предложения наделить робота правосубъектностью не обоснованы с экономической точки зрения, поскольку, даже установив вину робота, отсутствует реальная возможность получить от него возмещение вреда – он не имеет обособленного имущества, принадлежащего ему на каком-либо вещном праве, из которого впоследствии будут удовлетворены требования управомоченных лиц; не способен самостоятельно отстаивать свои интересы, выступая ответчиком по иску потерпевшего (регрессному иску производителя или владельца). Так или иначе, отвечает владелец и (или) производитель робота.

Противники рассмотренного выше подхода придерживаются мнения, что задача возложения ответственности на роботов не сводится к возмещению убытков [4]. Однако подобное законодательное изменение должно повлечь за собой оптимизацию гражданского оборота и, так или иначе, связано с имущественной составляющей. Безусловно, реальное значение наложения ответственности на роботов может заключаться в повышении социального воздействия и роли права, но такая цель видится излишне идеализированной, оторванной от реальности.

Таким образом, определяя, может ли робот быть субъектом правоотношения, следует ответить на вопрос, что важнее: экономическая целесообразность вводимых изменений (то есть повышение эффективности процесса возмещения убытков, причиненных роботом) или же морально-философские интересы (то есть желание предвосхитить будущее и каким-либо образом урегулировать действия роботов).

Предпосылкой вводимых изменений должна быть реальная практическая потребность, неэффективность существующего нормативного регулирования, возникновение пробелов и коллизий. Признать особый правовой режим роботов, безусловно, нужно, но законодательные изменения не должны носить революционный характер, они должны быть поступательными, целесообразными и оправданными, основанными на доктрине, научных разработках, а также потребностях общества. Прежде чем сделать такой серьезный шаг (наделить робота правосубъектностью), следует ввести в законодательство понятие «робот». После этого целесообразно закрепить вину робота в причинении ущерба как обстоятельство, смягчающее ответственность производителя или владельца (вопрос о возможности применения к роботу категории «вины» еще будет обсуждаться на стыке различных областей знаний, включая этику, социологию и др.).

Признание правосубъектности должно иметь место тогда, когда подобный механизм будет являться более эффективным, чем иные правовые решения. Целью должно быть удовлетворение потребностей общества, решение существующей проблемы, однако главный вопрос – существует ли эта проблема? Так ли много случаев причинения вреда роботами, в которых вина производителя или владельца вызывает сомнения (ошибка в программировании, настройке и др.)?

В настоящий момент нет острой необходимости наделять роботов правосубъектностью, поскольку уровень развития робототехники в России и в мире в целом не достиг тех высот, которые ожидаются, но такая необходимость, безусловно, появится. Наиболее оптимальным решением в настоящий момент видится тесное взаимодействие представителей юридического сообщества с IT-специалистами, исследователями в области искусственного интеллекта, разработка доктрины, наблюдение и анализ передового опыта других стран, прогнозирование и проработка возможных последствий наделения роботов правосубъектностью. В таком случае при появлении реальных предпосылок массового внедрения искусственного интеллекта и автономных роботов в повседневную жизнь мы будем готовы «подчинить» их праву и распространить на них режим «субъектов права» или же иной, который будет разработан доктриной.